Но как спелись БГ и Шнур, почти синхронно заговорив о русской литературе!

Казалось бы, с одной стороны — шансонье, хулиган, шоумен-эксцентрик. Что нечасто у рокеров — любимый как широкими народными массами, так и властями (некоторые конкретизируют — «певец кремлевский, певец администрации Президента РФ»). С другой — гуру, выбравший для духовных проповедей почему-то музыку с демонстрацией адекватных статусу черт вечности и надмирности. В групповых святцах отечественной (и протестной!) интеллигенции — одна из первых фигур. Что там может быть общего, кроме некоторой принадлежности к рок-н-роллу и питерского происхождения?

Как оказалось, немало. Высказывания звезд о классиках — частность, за которой проглядывает нечто большее — контуры сходных мировоззрений.

Напомню фактуру.

Сергей Владимирович Шнуров, выступая на совете комитета Госдумы по культуре (членом которого с недавнего времени является), сделал два скандальных заявления: 1) «Пушкин — наше не всё»; 2) о том, что Министерство культуры необходимо упразднить, — дескать, подобных институций «ни в одной нормальной стране нет».

Министр Владимир Мединский ответил сразу и, как мне показалось, несколько конфузясь не столько за своё ведомство, сколько за интеллектуальный уровень храброго артиста:

«В отличие от прозвучавших вчера выступлений отдельных известных деятелей культуры, министерство культуры есть везде. Во всех странах. Он не понимает, что говорит. Тяжелее найти страну, где нет министерства культуры, агентства по культуре, департамента по культуре, чем страну, где они есть».

Владимиру Ростиславовичу следовало бы пойти дальше и обозначить корни столь односторонней эрудиции у заочного оппонента. Похоже, говоря о минкульте, Шнур опирался на довольно сомнительный источник знаний — советский анекдот. Припомнились ему, видимо, два.

Первый, естественно, легендарное «прачечная-ху.чечная». Второй — из анналов армянского радио. Когда авторитетное СМИ земляки попросили поднять вопрос об учреждении в Армении Министерства военно-морского флота, редакция, может, впервые в своей истории растерялась, попытавшись напомнить, что Армения не имеет выходов к морю. На что слушатели иронично поинтересовались, зачем тогда в Азербайджане Министерство культуры…

[Пардон, конечно, но анонимные авторы советских анекдотов могли позволить себе роскошь неполиткорректности.]

А развивая тезис об «известных деятелях культуры» министр мог бы заметить, что такого явления, как Шнур тоже не существует «ни в одной нормальной стране», и был бы куда более точен. Во всяком случае, трудно представить себе культовую западную рок-звезду, даже отмеченную всеми мыслимыми наградами и возведенную в рыцарское достоинство, которая, взобравшись на парламентскую трибуну, потребовала бы разогнать то или иное правительственное учреждение. Столь же затруднительно представить себе парламентариев, которые бы это всё почтительно выслушивали.

Свой конфуз с мировым опытом ликвидации минкультов Шнур комментировать не стал, однако по поводу Пушкина объяснился.

«Окромя дорогого нашего Александра Сергеевича есть еще Баратынский, окромя Есенина есть Клюев. Культура большая».

Оно, конечно, так, лошади едят овес, вот только масштаб у поэтов-современников, которых Шнур распределил по парам, — всё-таки разный.

Интереснее, что Пушкин для Шнурова — символ своеобразной культурной отсталости, косности, которые он обозначает как «категории романтизма».

«Они (депутаты — А.К.) до сих пор все высокопарное и розовенькое воспринимают как культуру в хорошем смысле слова, а все то, что с сереньким, у них не культура, а бескультурье».

Александр Сергеевич тут вроде как получается единомышленником и союзником депутатов, уровень большинства которых, чего греха таить, не выше шнуровского (он-то полагает, — куда как ниже, потому поучает и менторствует). Ловко.

Ну да ладно, вознесемся над этой суетой и послушаем БГ.

В интервью телеканалу «Дождь» Борис Борисович, отвечая на вопрос о романе «Анна Каренина», сказал о своих «особых отношениях с русской прозой».

Дальше пошли формулы повышенной витиеватости:

«Не могу не признаться в любви к Лескову, мне нравится что-то из того, что писал Лев Николаевич».

Но! Великие русские писатели, по мнению БГ, были людьми с «очень специальной и очень больной психикой».

Когда знаменитый рок-ветеран их читает (а вот интересно, когда в последний раз-то?) ему открывается «другой мир — я не понимаю того, что пишет Толстой, я не понимаю того, что пишет Достоевский. (…) Эти потрясающие мастера слова описывают жизнь больных людей».

Словом, диагност БГ довольно однообразный: и авторы нездоровы, и персонажи больны. В качестве примеров приведены «Война и мир» и «Братья Карамазовы» — эпопеи, как жанрово, так и в содержании своем и пафосе, вполне полярные; создателей их объединяет эпоха и масштабы гения, но разделяет куда большее, чем даже БГ со Шнуром. Но у Гребенщикова они сливаются до клинической неразличимости.

Здесь проглядывает та же, что у коллеги Шнурова, «легкость в мыслях необыкновенная» при общем слабом знании матчасти. Впрочем, тут источник не анекдот, а либеральное предание. Собеседники сомневаются, что впервые роман Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» мог быть издан в СССР в 60-е годы. (Правда, ради справедливости отмечу, что БГ определяет эпоху верно, это потом интервьюер «Дождя» его сбивает.)

«МиМ» — это для Бориса Борисовича — исключение в русской литературе, он его, впервые опубликованный, читал «не мог оторваться». Ну так правильно, «Мастер и Маргарита» — великолепный подростковый роман, Боре было 14 лет, чего ж удивляться эдакой читательской вовлеченности… Поскольку да, роман вышел в журнале «Москва» в конце 1966 — начале 1967 гг. И не в «сокращенном виде», уважаемые собеседники, а с отдельными цензурными изъятиями, не слишком объемными.

Но, собственно, вернемся в начало и обозначим природу «спевки» двух легендарных артистов.

Думается, тут основа прежде всего поведенческая — страсть к эпатажу, попсовому ревизионизму, «щас я вам тут наслесарю!». И у мастера подобных штук Шнура, и у, казалось бы, индифферентного к скандалам БГ, в котором, впрочем, всегда заметно желание «задрав штаны, бежать за комсомолом», в смысле, обозначать свою прошаренность и продвинутость, а то, глядишь, совсем в замшелые старцы запишут.

Нельзя же всерьез предполагать, будто Шнур озабочен выведением Евгения Боратынского из тени Пушкина и обозначением особой роли Николая Клюева не при Есенине, а, как минимум, рядом. Не верю также, что Борис Гребенщиков не видит разницы — даже чисто медицинской — между персонажами Толстого и Достоевского. (Хотя, может, я БГ здесь льщу — на фоне Толкиена, может, оно и впрямь неразличимо).

Принципиальны также эпитеты и площадки, где смелые слова произносятся.

Шнур говорит о «нормальных» странах (т. е. Россия — ненормальная, ага, слышали, знаем), а БГ педалирует определение «русский» — «русская проза», «русские писатели» с отрицательными, как было процитировано, коннотациями. Шнуров вещал в Госдуме, Гребенщиков — на «Дожде», одном из главных форпостов либеральной журналистики.

Шнуру давно и безуспешно подыскивают музыкально-сценические аналоги и предшественников по жанру, и почти безуспешно. Иногда звучит Аркадий Северный, однако, воля ваша, представить маргинала и бродягу Северного в антураже шнуровского коммерчески-гастрольного чёса и хайпа, «на лабутенах и в о.уительных штанах» я никогда не смогу.

БГ с кем только из западных не сравнивали, но со временем и забронзовением игра в двойников прекратилась. Между тем, интересно сопоставить наших артистов не с коллегами по ремеслу, а с персонажами политикума, оттолкнувшись от обозначенных площадок.

Сергей Шнуров — это Жириновский отечественной эстрады; именно политико-поведенческая модель ВВЖ, микс из жлобства и цинизма (в политике это называется «популизм), перенесенная на сцену, и помогла Шнуру обрести сегодняшнюю культовость.

Оба, кстати, любят материться. С БГ сложнее, но мне он давно представляется неким субкультурным вариантом Анатолия Чубайса — западничество как мировоззренческий рычаг, безоглядное заимствование где-то уже сработавшего, лукавое шаманство вокруг пустых мест (у Чубайса это называется «нанотехнологии»). Даже в чубайсовской концепции «либеральной Империи» и «Русском альбоме» БГ можно обнаружить сходство; да и некоторые этапы деятельности и последствия оной рифмуются — хотя Борис Борисович на фоне Анатолия Борисовича всегда будет выглядеть симпатичнее…

К чему и я, вслед за своими героями, прибегнул к эпатирующим сравнениям?

Мне видится, что у столь разных людей похожи пунктики: либерал Чубайс и либерал-демократ на одинаковом градусе ненавидят и проклинают советскую эпоху, тут и со временем страсть не ослабевает, разве что Владимир Вольфович стал немногословнее… БГ и Шнур взялись за ревизию русской литературной классики. Думается, что, состоявшись в своих амплуа, эти деятели потихонечку примеряют себя к вечности, убедительным зеркалом которой работают и прошедшая эпоха, и огромная, навсегда актуальная, национальная литература.

Можно себе представить, как наши ребята будут там выглядеть, если, конечно, удастся их разглядеть — и не отменить ли заранее такие зеркала…

Как пел Майк Науменко, давно покойный товарищ БГ и коллега Шнура:

«И я разбил это зеркало ко всем чертям, и с чистой душой лег спать».

НА ГЛАВНУЮ БЛОГА ПЕРЕМЕН>>